О чем молчал Нажиб Асанбаев?

Летом 1942 года в одной из одиночных камер в городе Маршанск томился, дожидаясь расстрела, двад- цатилетний лейтенант Николай Асанбаев, учитель из Бакалинского района Башкирии…

Известно, что летом 1942 года над нашей страной нависла смертельная опасность, положение было таким же критическим, как в год начала войны, если не более. Судя по документам гер- манского командования, которые стали известны после войны, в летней компании фашистская Германия решила окончательно разгромить Красную Армию и закончить войну на Восточном фронте. Фашистские войска вели наступление
практически на всех фронтах от Белого до Черного морей, захватили Брянск, Воронеж, Ростов-на-Дону, Новочеркасск и много других городов и сел. После 250 дней героической обороны наши войска оставили главную базу Черноморского флота – Севастополь, все теснее сжималось кольцо блокады Ленинграда, противник рвался к Сталинграду и на Кавказ. Враг бомбил Тамбов, откуда до Маршанска всего лишь 80 км. Весь мир, затаив дыхание, следил за ходом сражений, а Япония и Турция ждали падения Сталинграда как сигнал, чтобы ударить в спину и добить Советский Союз.

28 июля 1942 года Верховный Главнокомандующий И.В.Сталин отдал приказ №227, который потребовал «Ни шагу назад!», любой ценой остановить врага, предусмотрев жесточайшие карательные меры. В такой обстановке командира, обвиняемого в трусости и измене, могли запросто шлепнуть. Николаю Асанбаеву предъявлялось именно такое обвинение.

А дело было так. В районе Сухиничей крупные силы противника прорвали нашу оборону и ринулись в направле- нии Москвы. Дивизия, где после оконча- ния Рязанского артиллерийского училища служил вначале командиром батареи 76-миллиметровых орудий Николай Асанбаев, была брошена против превосходящих сил немцев с задачей остановить и уничтожить их. Батарея Асанбаева, за короткое время пребывания на
передовой заслужившего медали «За отвагу» и ставшего одним из лучших комбатов артиллерийского полка, получила приказ оседлать танкоопасный большак. Только успели расположить орудия, укрыть лошадей (батарея – на конной тяге, шесть лошадей и три ездовых на пушку), впереди показались немецкие танки: один, два, три… 20 огнеизрыгающих громадин против четырех орудий.

Подпустив на километр, Асанбаев скомандовал: «Огонь!». И началось… С расстояния 600 метров перешли на «прицел 12» и повели огонь прямой наводкой. За какие-то четверть часа батарейцы подбили, подожгли 12 танков, но и сами были смяты, орудия разбиты, проутюжены. Вся дивизия оказалась в окружении и перешла к круговой обороне, лишь ценою больших потерь ей удалось вырваться из вражеского кольца.

Когда, «зализав раны», немного пришли в себя, подвели итоги сражения. Война есть война: или голова в кустах, или грудь в крестах. Подвиг противотанкистов был настолько очевиден, что командир полка не сдержался, намекнул Асанбаеву: «Готовь дырку для Звезды». Поздравляли боевые друзья. Но (судьба – индейка) вдруг особый отдел («смерш» - смерть шпионам) арестовал лучшего комбата и под конвоем отправил в Маршанскую тюрьму, обвинение страшное: проявив трусость в бою, оставил врагу материальную часть, загубил личный состав батареи – измена Родине…

Нетрудно представить, что пережил молодой лейтенант, полтора месяца метавшийся по темной ночной камере – два шага туда, два – сюда, какие мысли терзали его в это слившееся в одну бесконечную, кошмарную ночь время, еже- минутно ожидая прихода исполнителей приговора. А приговор по приписанной статье может быть один: расстрел. Вот оно: от смерти в бою можно спастись, а от «смерша» спасения нет. К тому же известно: наши «органы» всегда были сильными в борьбе против своих.

В голове навязчиво повторялись слова фронтовой песни: «Есть муки, которые смерти страшней, они мне на долю достались». Этот стон отчаяния бойца, над светлой и гордой любовью которого немецкие псы надругались. Догадывался ли автор песни, что это о нем, об ожидающем неправедного конца. На фронте смерть ходит рядом с каждым, ежедневно погибают тысячи воинов. Но смерть смерти рознь, пасть
на поле брани – одно, но быть убитым, как бешеная собака, своими, - что может быть страшней!

Как завидовал Асанбаев своим батарейцам, оставшимся «там лежать»! Дойдет весть о казни «изменника» до родной деревни Ахманово – что
скажут родные и близкие, что подумают в Ермекеевской средней школе, где учительствовал недолго, но успел прослыть образцом молодого человека – патри- ота? Проклянут все, ибо, выходит, он, спасая шкуру, предал, опозорил родную мать, вскормившую его грудью, родную
землю, край соловьиный, где его считали человеком. Что за судьба такая: в том аду кро- мешном его не задели ни одна пуля, ни один осколок. Временами ему делалось жутко: неужели он повинен в гибели батареи? Нет, нет, он, как и погибшие то- варищи, честно выполнял свой долг. Был храбрым в бою. Его «вина» лишь в том, что в его невредимости проявилась истина: смелого пуля боится, отважного штык не берет…

К его счастью, наши войска остановили и оттеснили немцев, освободили места, где героически дралась и погибла батарея Асанбаева. И справедливость восторжествовала: лейтенанту вернули звание, медаль «За отвагу», дали новую батарею. И Асанбаев (будто заново родился) пошел воевать.